Сколько можно?
В 1997 г. вышла книга пишущего эти строки под названием «Против глупости». На самом деле это сборник, в котором две книги. Первая — «Об «Утраченной мудрости» Н.Н.Вашкевича, а вторая — «Азы Науки» автора сборника, тоже Н.Н., но Калиниченко. В первой речь идёт о том, какой учёный лингвист Н.Н.Вашкевич, а во второй — рассказ об азах Науки. Но, к сожалению, содержание этого сборника не дошло ни до лингвистов, ни до прочих учёных, что и заставляет его автора возвращаться к делам уже давно минувших дней. А эти дела таковы.
Н.Н.Вашкевич не единственный, кто по-новому взглянул на язык. По-новому — это не так, как принято в официальной лингвистике. В официальной лингвистике принято думать, что язык — это, прежде всего, слова, а слова — это сначала подражания голосам Природы, а затем различные изменения и сочетания этих голосов. Вашкевич же в своей «Утраченной мудрости» утверждает, что язык дан людям в готовом виде. Причём дан не один язык, а сразу 7 языков. И первый из них — арабский. Второй — русский. И каждый из семи языков дан определённым людям.
Понятно, что арабский язык дан арабам. Но арабы — это не только люди, которые говорят по-арабски. Арабский язык — это, по мнению арабиста Николая Николаевича Вашкевича, самый совершенный человеческий язык, поэтому арабы — это самый совершенный народ, и его задача — быть учителем прочих земных народов. И знамя у арабов зелёного цвета, т.е. цвета знаний. Русский народ менее совершенный, поэтому у него и менее совершенный язык, и его задача — военное искусство, а знамя — красного цвета, т.е. цвета крови, проливаемой этим народом во имя счастья всего человечества. У остальных пяти народов свои языки, свои задачи и свои цвета знамён, которые соответствуют цветам радуги. Такая простая и стройная теория Вашкевича.
Вторая теория — это так называемая «Всеясветная грамота» Анания Фёдоровича Абрамова-Шубина. В отличие от арабиста Вашкевича, Абрамов-Шубин считает, что русский язык есть тот язык, на котором говорит вся Вселенная. Точнее, не столько говорит, сколько пишет. Отсюда и грамота. И эта грамота — не измышления одиночек вроде монахов Кирилла и Мефодия или епископа Стефания Пермского, а чисто природные знаки, которые русский народ подсмотрел у неё. Например, буква А — это не знак, позаимствованный греками у финикийцев вместе с его названием, которое звучит как Алеф, переводится как Бык и изображает опрокинутую рогами вниз голову быка, а фрагмент спирали, которую описывает фотон в ходе своего движения в пространстве при взгляде на неё с торца. Другие буквы у Шубина — это другие фрагменты всё той же спирали в других ракурсах.
Подробности этих теорий, или, по-русски, видений мы рассматривать не будем. Отметим общее. И Вашкевич, и Абрамов-Шубин указывают на нечеловеческое происхождение человеческого языка. У первого оно от пришельцев-инопланетян, у второго — от света. Кстати, у третьих, т.е. у официальных лингвистов, оно тоже не от человека, а от Природы. Это означает, что ни официальная лингвистика, ни нетрадиционная человека и человеческое не уважают. И безнаказанно это им не сходит с рук, потому что договориться между собой они не в состоянии. У них ведь нет общего критерия истины. Хуже того, у них его вообще нет.
Ну, как проверить заявление об инопланетном происхождении языков? А как доказать, что древние люди были способны видеть то, что не улавливают даже современные физические приборы? Да и голоса Природы далеко не всегда похожи на человеческие слова, из-за чего официальные лингвисты полагают, что человеческий язык в самом начале состоял лишь из нескольких исходных слов.
К счастью, критерий истины существует, и этим критерием является сам человек. Причём не какой-то там отвлечённый или обобщённый и вообще придуманный человек, а каждый из людей без исключения. То есть каждый из людей способен проверить любое утверждение на истинность, сравнив себя с тем, что ему сообщается. Правда, для этого ему надо знать, как это делается. А для этого надо знать, как вообще знает человек. Обычно ведь думают, что память — это хранилище знаний. Отсюда помнить — то же, что и знать. На самом же деле это не одно и то же. Помнить ведь можно и глупости, и заблуждения, и прочую чепуху. А знать можно лишь знания. Но что это?
Так называемые философы утверждают, что знания — это упорядоченные и систематизированные сведения. Иначе говоря, знания — те же сведения, только упорядоченные и систематизированные. Но есть ведь и простые знания, а вымытая и уложенная в горки картофель — это не вымытая и уложенная в горки посуда. Это значит, что утверждение так называемых философов никуда не годится. Теория относительности Альберта Эйнштейна — это упорядоченные и систематизированные сведения, но это — не знания, потому что Эйнштейн писал и мыслил по-немецки, а в немецкой речи, как и в английской, под знаниями понимаются умения. Более того, и в английской речи, и в немецкой под языком понимают речь, из-за чего и русские лингвисты русскую речь называют русским языком, а русским языком как таковым они не занимаются и не знают его. Отсюда и все подмены не только знаний сведениями, но и сознания совестью, и познания наукой, и т.д., и т.п. В том числе и знания истины — теориями.
Знание — от знака, а знак — от звука. Звук же — это зовик, т.е. малый зов. Отсюда знание — это то же, что и звание. Знаешь звание — зовёшь, не знаешь — кличешь кличкой или манишь именем. И сегодня всё человечество обходится именами и кличками, из которых и состоят сведения. Но имена и клички — это бывшие названия, истинные значения которых заменены ложными или условными смыслами. Тот же атом значит неделимый, но физикам известно, что атом делится на ядро и оболочку. Тем не менее, они по привычке именуют неатом атомом, т.е. неделимый делимым. В формуле Эйнштейна энергия равна массе, умноженной на квадрат скорости света, хотя сам Эйнштейн утверждал, что в Природе нет скорости, выше скорости света. А что тогда квадрат скорости света в его формуле? Условность?
Звуки, зовы, звания и названия и есть язык. На это указывает и сам язык, который состоит из язов и ыков, т.е. из согласных и гласных звуков. При этом оказывается, что у слова «язык» не один корень, как утверждают лингвисты, а сразу два. Причём своим родом язык указывает также на то, что язы и ыки — это мужские звуки. В свою очередь, азбука указывает на то, что азы и буки — это женские основные (азы) и вспомогательные (буки) звуки. И хотя лингвистам известно, что в некоторых диких племенах женщинам запрещено разговаривать на мужском языке, а у славян не принято говорить на матерном, тем не менее, они не различают мужские и женские звуки и языки. И это связано с тем, что лингвистика изначально неславянская наука, а у неславянских народов существительные не склоняются по родам. Таким образом, неславянские речи по меньшей мере неполные, и на этом ущербном основании зиждется лингвистика.
Что в данном случае является критерием истины? Сам человек. Он ведь двоичен, т.е. человек — это и женщина, и мужчина. Отсюда и два корня в слове «язы», и два языка, т.е. женский и мужской. В лингвистике этого нет, следовательно, лингвистика — ложная наука.
Раздвоение единого на противоположности — это, по Ленину, суть развития. И слово «развитие» с этим не спорит, поскольку «развитие» — это, во-первых, раз, т.е. бывший рост, а во-вторых, вита, а наоборот и звонче, два. Отсюда развитие — это раздвоение единого. Но открыл развитие не Ленин. Развитие открыл Гераклит Тёмный из Эфеса, который заявил, что единое есть то, что состоит из двух противоположностей, которые при разрезании этого единого надвое обнаруживаются. Никто из современников Гераклита его не понял, поэтому он получил кличку Тёмный.
Да, но где доказательства? А всё там же, у человека. Мало того, что это и женщина, и мужчина, так ещё и начинается человек с одной оплодотворённой яйцеклетки, которая через некоторое время созревания делится на две клетки. Те в свою очередь тоже зреют, зреют, а затем раз — и делятся на две клетки каждая. И так до тех пор, пока не кончится у клеток запас делений, равный 50.
Но точно так же развиваются и прочие животные, включая насекомых, и растения. А это значит, что развитие — это Закон. Точнее, зрение и деление — это Закон естественного развития. Причём всякого естественного развития, а не только развития растений и животных. В завершённом виде он был открыт пишущим эти строки в середине 80-х годов ХХ в., и тогда же был проверен на языке. Ведь если язык подчиняется Закону естественного развития, то он способен его выразить и описать, а если нет, тогда у нас, у людей большая проблема. К счастью, человеческий язык оказался совершенно законным образованием. Правда, выяснилось также и то, что человеческий язык — это не то, чем занимаются лингвисты. А тут и лингвист Н.Н.Вашкевич издал свою книгу «Утраченная мудрость», в которой к обычным заблуждениям лингвистов добавил и свои. Общаться с пишущим эти строки Вашкевич не захотел до тех пор, пока его собеседник не издаст что-нибудь своё на эту тему. Пришлось написать книгу «Об утраченной мудрости», а пока она готовилась к изданию, написать и «Азы науки». В итоге получился сборник, который получил название «Против глупости». В виду имелась глупость прежде всего лингвистов. В дальнейшем досталось на орехи и прочим учёным, но это уже в последующих книгах. Но как в языке проявляется действие Закона естественного развития?
Человеческий язык изображает всего человека без изъянов, в том числе и с самого его начала, и сам повторяет его развитие. И мы уже знаем, что человек — это муж и жена, и язык есть и мужской, и женский. Далее, и мужчина, и женщина начинают своё развитие с одной клетки. Такой клеткой в языке является звук. Не слово, как утверждают лингвисты, а звук. Тем более, что звук — это зовик. И здесь есть очень важное замечание: а если не зовик, то это и не звук. Гитара не звучит. Она голосит.
Да, но какой человеческий звук был самым первым?
Оказалось, древние греки были неглупым народом, и помимо прочего они сказали: дети — учителя мужей. А это, как выясняется, не лингвисты. Во всяком случае, лингвисты у детей не учатся. Но пишущий эти строки не лингвист даже в кошмарном сне, поэтому он обратился за наукой к детям. И заметил, что рождаются они немыми. Некоторые орут что-то нечленораздельное, а некоторые и не орут вовсе. Но где-то через полгода у них прорезается детский лепет. И это вовсе не слова вроде «папа», «баба», «деда» «мама». Это отдельные звуки. И они не просто их лепечут, а отрабатывают. Иначе говоря, учатся из произносить. А звуки-то все непростые. И не золотые, правда, но разные. И разные по сложности произношения. И здесь уже несложно сообразить, что самым первым человеческим звуком был самый простой звук.
Что об этом знают лингвисты?
А самый простой звук — это звук Ф. Выдохнул сквозь слегка сжатые губы — и вот вам звук Ф. И никаких особых навыков для его произношения не требуется. Губы уже ловят и уверенно сжимают сосок, а дышать младенец умеет с самого первого вздоха после рождения. Правда, звук Ф и самый тихий. И если не забывать, что звук — это зовик, то кого можно позвать таким звуком?
Правильно, таким тихим зовом можно позвать маму. Но этот же звук можно сделать и самым громким человеческим звуком. Для этого надо немножко подрасти и дунуть сквозь губы как следует. В итоге звук Ф прозвучит как свист. А это и сегодня зов, хотя и не только мамы. Отца тоже можно так позвать. Но сначала так звали мать, потому что, как опять же учат дети мужей, отца сначала и достаточно долго потом не знали, а потому и не звали. Сначала звали только мать. Да и мать звучала только так. То есть, как видим, в звуке сразу два значения: и зов матери, и её звучание. Но это только начало Азбуки, т.е. материнской озвуки.
Звук Ф в слове «телефон» англичане записывают как ПХ, т.е. telephon. И это — не случайно. Звук Ф раздваивается на звуки П и Х. ведь по сути звук П — это зажатый звук Ф, а звук Х — наоборот, открытый.
Звук П делится на звуки Б и В, а звук Х — на звуки Ц и К. то есть, как видим, звуки языка развиваются по тому же самому Закону естественного развития, по которому развивается и человек. Но помимо звуков в языке есть и знаки, которыми обозначаются звуки. Взять тот же знак Ф.
Лингвисты говорят, что знак Ф — это буква Ф, но что значит слово «буква», не говорят. В то же время это слово мы видим в слове «азбука». Там, правда, не «буква», а «бука», но «много бук» не говорят даже лингвисты, хотя по их логике именно так и следовало бы. На самом же деле буква — это малая бука. В древности уменьшительными звуками были все звуки Азбуки, потому что маленькая значит маменькина, а маменькины все звуки Азбуки. То есть бука и буква — это зов и звук, но не любые, а только гласные. Согласные — это азы и азики. А вот то, чем обозначаются азы и буквы, называются знаками. И не просто знаками, а знаками звуков. Причём только звуков. Если же не звуков, то это и не знаки.
Например, дорожный знак — это на самом деле дорожная метка. Ею помечают известные понятия. Например, впереди извилистый участок дороги, или впереди ведутся дорожные работы, или стоянка запрещена. Но эти метки и их смыслы обычно понятны только посвящённым, т.е. водителям. Кроме того, они могут отличаться по виду в разных странах, поскольку все метки условные и искусственные, т.е. кем-то придуманные и согласованные. Читатель может возразить, что знаки звуков тоже кем-то придуманные. Известно ведь, что кириллица придумана греческими монахами Кириллом и Мефодием, а глаголица кем-то ещё. Грузинский и армянский алфавиты придумал армянин Месроп Маштоц. Греки придумали свой алфавит на основе финикийской азбуки, а римляне придумали свой АБЦ на основе азбуки этрусков.
Да, всё это справедливо. Более того, и иероглифы, как египетские, так и китайские, тоже искусственные, поэтому они состоят не из знаков, а из меток.