Под предметом философии философы понимают поиск наиболее общих закономерностей в природе и человеческом обществе, на базе которых может быть построена любая конкретная наука. Поэтому в первую очередь философия должна предложить обоснованный метод построения наук. На основании этого понимания философы полагают, что философия – это наука наук. И объясняют они это абстрактностью, т.е. отвлечённостью их мышления. Как, вторя им, писал Ленин, абстракции, если они не вздорные, не зряшные, отражают истину глубже, полнее. Правда, конспектируя «Науку логики» Гегеля, он же пришёл к выводу, что абстрактной истины нет, истина всегда конкретна. А это означает, что абстракции, какими бы они ни были, все без исключения ложные. Отсюда следует, что и вся так именуемая философия, состоящая из абстракций, — это ложь на лжи и ложью погоняет. И ниже будет предоставлена не одна возможность в этом убедиться.

Философия мертва для всякого движения вперёд

О том, что философия мертва, всему миру сообщил Фридрих Энгельс в книге «Анти-Дюринг». В самом начале этой книги он так и написал: мы покончили с философией. А дальше он уже называл её ныне покойной философией. Ещё Энгельс написал работу под красноречивым названием «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии», а его друг и соратник Карл Маркс свою первую книгу издал под таким же названием «Нищета философии», и в «Тезисах о Фейербахе» написал, что философы лишь различным образом объясняли мир, а дело заключается в том, чтобы изменить его. Кстати, его учитель профессор философии Берлинского университета Гегель заметил, что философы уже всё объяснили. Это означает, что сегодня они толкут тухлую воду в гнилой ступе, раз за разом объясняя уже объяснённое, поскольку не понимают ни Гегеля, ни Маркса, ни того, чем они занимаются.
Слова Гегеля о том, что философы уже всё объяснили, означают, что теперь пора заняться чем-то другим. И он этим занялся, описав итоги своих занятий в книге «Наука логики», которую философы не поняли до сих пор. Из слов же Маркса следует, что прежде, чем изменять мир, надо его познать, а чтобы познать мир, надо знать, как это делается. Сам Маркс об этом не писал, потому что у него был Энгельс, который заявил, что марксизм – не догма, а руководство для действия. А чтобы конкретизировать это высказывание, он уточнил, что всё миропонимание Маркса – это не доктрина, т.е. не учение, а метод. Свой же метод, как известно даже «философам» из слов самого Маркса, он взял у Гегеля. И это был не метод изменения мира, а метод его познания. Но свой метод Карл Маркс не описал. Не описал свой метод и Гегель. Это обстоятельство позволило «философам» извести громадные площади леса на изложение своих объяснений метода Маркса, в которых методом Маркса даже не пахнет. Доказательством этого является описание метода Маркса, которое сделал его друг и соратник Энгельс. Оно у него вместилось в один абзац.
Кстати, о методе Гегеля «философы» ничего никогда не писали и не пишут. Как заметил всё тот же Энгельс, «критика метода Гегеля была нелегкой задачей; вся официальная философия боялась и теперь еще боится взяться за нее». Эти слова справедливы и сегодня. И сегодня метод Гегеля – это тайна за семью печатями для «философов». Между тем этот метод описан, причём дважды. Первый раз его описал Карл Маркс, а второй раз – Ленин.
А что ныне покойная «философия»?
А она невменяема. Поэтому невменяемы и «философы».

Философия истинная

Внимательный читатель не мог не заметить, что «философия» и «философы» у нас то без кавычек, то с кавычками. И это – не случайно, потому что философия «философии» рознь. Есть ведь истинная философия, а имеется и ложная.
Начнём с истинной.
Дословно «философия» — это «любовь к мудрости». Ещё говорят, любомудрие, но это уже усложнение. И поскольку простота гениальна, то сложность глупа, если не бездарна, поэтому движемся к гениальной простоте, которая была до «философов».
Мудрость не случайно женского рода. Исходно «мудрость» — это «матерь суть». Матерь – это воплощение мудрости. Точнее, это сама мудрость. Она сама беременеет, вынашивает, рожает и вскармливает себе подобных. Отец тоже что-то там делает, но его значение близко к нулю.
Теперь о любви к матери. Это самая первая и самая сильная связь ребёнка с ней. Иначе говоря, это отношение младенца к своей матери. А как заметил Зигмунд Фрей, религия – это отношение младенца к своему отцу. Здесь он несколько ошибся, поскольку не учёл, что «религия» — женского рода. И ошибся потому, что сегодня религия – это связь с Отцом. Но первоначально религия была связью с Матерью. И эта религия была в Царстве Матери. Там же она называлась философией. Отсюда истинная философия — это религия. И наоборот, истинная религия – это философия, т.е. любовь к Матери, Софии. И теперь уже очевидно, что современная «философия» — это ложная философия, а современные «философы» — это и не философы вовсе. А тогда кто же они такие? Спросим у них самих.

Философия ложная

Что для «философов» самое главное? Чем они кичатся перед всеми? Абстрактным мышлением. Вот оно у них абстрактное до предела, а пределом их абстрактного мышления являются категории, т.е. предельно общие понятия. А поскольку понятия – это плоды мышления, то и наши «философы» — это мыслители. Но мыслитель мыслителю рознь. В конце концов, все люди, так или иначе, мыслители. А вот «философы» — это абстрактные, т.е. отвлечённые мыслители. Они ведь мыслят не о вещах, а о понятиях. А понятие, по-гречески, — это идея. Отсюда ложная философия – это идеология, а наши так именуемые философы на самом деле идеологи.
Да, сегодня идеология понимается как совокупность идей, выражающих чьи-то интересы, а у «философов» вроде бы и есть идеи, но нет особых интересов. Однако древнегреческий «философ» Платон заявил, а современный «философ» Дугин подтвердил, что их главный интерес – это управление государством. Мол, они такие умные, такие умные, что могут научить всех, как правильно жить. Прямо учёные учёных, хотя известно, что учить учёного – только портить.

Великомученицы совести

В своё время Маркс с Энгельсом заявили, что у общественного сознания есть четыре формы. Первая – это религия, вторая – художество, третья – «философия», и четвёртая – наука. Так было переведено заявление основоположников материалистической диалектики с немецкой речи на русскую. Между тем в немецкой речи нет слова «сознание», как нет его и в английской. В романских наречиях его тоже нет. Более того, этого слова нет даже в украинской речи. Но тогда формами чего являются религия, художество, «философия» и наука?
Как ни странно, подсказка – в религии, точнее, в Конституции, где есть статья о свободе совести, включающая и свободу вероисповедания. Получается, что религия – это форма совести. Этому не противоречит и английское слово «consciousness», которое переводится как «сознание», хотя на самом деле его значение – «совестливость». И в украинской речи вместо «сознания» употребляется «свiдомiсть», т.е. осведомлённость, а покороче — совесть.
Таким образом, религия, художество, идеология и наука – это формы совести, иначе – осведомлённости. Именно их и имели в виду Маркс и Энгельс. Но что такое форма?

Формализм

В том, что именуется философией, форма понимается как упорядоченность содержания. И понимай эту упорядоченность как пожелаешь. В этом вся «философия». Применительно к «формам общественного сознания» так именуемые философы понимают форму как грань. Вот есть такой кристалл под названием общественное сознание, а у него – четыре грани, каждая из которых отражает наш мир по-своему. Казалось бы, и спорить здесь не о чем. Гегель ведь тоже писал, что у художества, религии и философии одно и то же содержание. Правда, художество Гегель считал первой формой самопостижения идеи, а у Маркса с Энгельсом оно второе. Тем не менее, и у Гегеля, и у Маркса с Энгельсом форма – это не грань содержания, а ступень его развития. Точнее, у Гегеля это – ступень самопостижения идеи, но самопостижение у Гегеля – то же, что и развитие постижения. То есть и Маркс с Энгельсом, и их учитель Гегель были сторонниками развития. Это заметил Ленин, который назвал диалектику Гегеля наукой о развитии, но этого не заметили «философы», являющиеся сторонниками формальной логики.

Формальная логика

Всё тот же Энгельс писал, что диалектика Гегеля, как бы играючи, покончила со всей прежней логикой и метафизикой. Но вся прежняя логика — это формальная логика. В этой логике развития нет. Она – не об этом. На самом деле формальная логика – о единстве, точнее, о согласии.
Логика вообще – это словесность, а словесность – это, прежде всего, речь, состоящая из слов. А речи бывают разные. Бывают связные речи, а бывают противоречивые. Аристотель, придумавший законы формальной логики, стремился сделать речь непротиворечивой. Кроме того, он хотел пресечь бесконечные споры софистов. Это известно от него самого. А это означает, что Аристотель создал формальную логику в противовес диалектике. По своей доброте душевной он хотел примирить спорщиков. И не просто успокоить, а привести к согласию. Но не уговорами и увещеваниями, а законами, которые, по его мнению, исключают противоречия, делая речь истинной и потому бесспорной.
Намерение Аристотеля было благим и понятным, но оно оказалось из разряда тех благих намерений, которыми вымощена дорога в ад. Аристотель ведь хотел уничтожить то, что есть, т.е. противоречия, которые существуют не по чьей-то злой воле, а по Закону естественного развития, который открыл до него Гераклит. А поскольку то, что есть – это истина, то Аристотель своей формальной логикой выступил и против истины, хотя на словах он – за неё.
Законы формальной логики Аристотеля утверждают, что истина односторонняя. А есть А. Эта логика возникла в религии, причём в истинной, где почиталась Единая Мать. Оттуда она перекочевала в ложную религию, где почитается Единый Отец. В Библии читаем: «Да – да, нет – нет, что сверх того, то – от лукавого». Там же: человек — это мужчина. Женщина – это помощница человека. Аристотель лишь изложил эту логику в виде отвлечённых формул. И он почитаем не только «философами», но и «священниками».

Диалектика

Идеологи высшего пошиба, именующие себя философами, полагают, что у Гегеля была диалектическая логика или просто диалектика, но не любая, а идеалистическая. А у Маркса с Энгельсом была материалистическая диалектика. На самом же деле у Гегеля было нечто большее, чем диалектика, но это понял только Ленин, да и то не до конца. Маркс же с Энгельсом были настоящими диалектиками, и на большее их не хватило. Прочих идеологов, именующих себя философами, хватает ещё на меньшее. И дело здесь не в их уме, а в их «философии», в той мертвечине, которой они забивают себе свои головы.
Дословно «диалектика» — это «диалог», а также «разговор». Некоторые словари определяют диалектику как искусство ведения спора. Но спор – это вид разговора, в котором нет согласия. Но бывают же и разговоры, в которых согласие есть. Правда, такие разговоры скоротечные. А вот пустая болтовня бесконечна. И она свойственна женщинам, поскольку младенцы усваивают родную речь именно от своих болтливых мам. А споры – это, преимущественно, мужское занятие. Им ведь надо показать, кто есть кто. И, прежде всего, надо показать себя. Отсюда и споры, и соревнования, и конкуренция, и бахвальство, и хвастовство… И всё это – прежде всего, логика, т.е. словесность, речь, а по-гречески — диалектика.
Таким образом, все мужчины по природе своей диалектики в худшем смысле этого слова, т.е. спорщики. А женщины – это диалектики в лучшем смысле, иначе – болтушки. Женщины просто делятся сведениями друг с дружкой, а мужчины отстаивают своё мнение или навязывают другим свою точку зрения. Именно этим и занимались Карл Маркс и Фридрих Энгельс. Правда, сначала они совместно выработали эту точку зрения в книге, изданной под названием «Немецкая идеология» уже после их смерти. И это была чисто мужская, отческая, идеалистическая диалектика, хотя они её и называли материалистической, т.е. материнской, женской. Как говорится, не ведали, что творили. Но у всех идеологов именно так творчество и происходит.
Диалектика, по Ленину – это борьба и единство противоположностей. Маркс и Энгельс сосредоточились на борьбе, поскольку в их время уже вовсю шла борьба между рабочими и капиталистами. Из истории ведь им было известно и о восстании рабов в Древнем Риме под руководством Спартака, и о Крестьянской войне в России, и о бесконечных войнах в Европе. Поэтому на основании известной ему истории Маркс пришёл к выводу, что война – это естественное отношение между народами и даже двигатель общественного развития. Отсюда и его вывод о необходимости революционной борьбы и диктатуры пролетариата. Но некоторые народы сохранили воспоминания о Золотом веке, когда никаких войн не было, а было именно то самое единство, о котором ни Маркс, ни Энгельс даже не упоминают. И это не какая-то красивая сказка, которая странным образом распространилась по разным странам. Следы Золотого века обнаруживаются по всей Земле. Но нынешний век его скрывает. А отсюда и односторонность, которую Ленин считал окостенелостью, одеревенелостью, субъективизмом и субъективной слепотой.

Дихотомия

Иное дело – логика Гегеля. Это тоже логика, но другая. Причём настолько другая, что даже Маркс с Энгельсом её не поняли. Карл Маркс увидел в логике Гегеля крупный алмаз, но решил, что это просто стекляшка, поэтому описал его и забыл. А всю россыпь самоцветов этой логики в свойственной мужчинам манере Маркс с Энгельсом презрительно назвали идеологической шелухой. И ладно бы! Но они всё человечество втянули в борьбу за диктатуру голодранцев.
Но тут появился Владимир Ильич Ульянов, он же — Ленин. И поначалу его пленили идеи марксизма, и он начал готовить переворот. Но началась Первая Мировая война, и он в Бернской библиотеке в Швейцарии засел за «Науку логики» Гегеля, и основательно её проштудировал. Более того, законспектировал. А в конце написал статью «К вопросу о диалектике», за первое предложение в которой ему уже можно поставить памятники во дворах всех институтов философии как символ позора этой науки наук. Впрочем, она и сама является таким символом.
Первое предложение статьи Ленина «К вопросу о диалектике» в подстриженном и причёсанном виде выглядит так: «Раздвоение единого… на противоречивые части… есть суть… диалектики». И там же – ссылка на слова Гегеля о том, что он взял бы в свою диалектику всего Гераклита. А дальше у Ленина уже диалектика, т.е. борьба и единство противоположностей с примерами из жизни. То есть Ленин не обратил внимания на то, что у Гераклита диалектики не было, но зато у него была её суть, и эта суть с тех пор называется по-гречески дихотомией. А дихотомия по-русски – это раздвоение. И раздвоение было главным как у Гераклита, так и у Гегеля. А вот у Маркса с Энгельсом главным было противопоставление противоположностей, или, как писал Энгельс, их отношения, потому что отношения они считали источником развития. Особенно отрицательные отношения. Что же касается дихотомии, то её в марксизме нет. Между тем «дихотомия» по-русски – это не только «раздвоение», но и «развитие», потому что развитие происходит путём раздвоения, и источником развития является само развитие.
Как видим, Карл Маркс и Фридрих Энгельс недалеко ушли от проклинаемых ими на все лады идеологов. Кстати, в «Немецкой идеологии» они проклинают не только классических идеологов, именующих себя философами, но и прочую шантрапу, мнящую себя запевалой в человеческом хоре.

Формы совести

И самому отвлечённому мыслителю должно быть понятно, что развитие происходит во времени. И если мы берём ступени развития, то это означает, что эти ступени возникли в разное время. Самая первая – в самом начале, а самая последняя – в самом конце. И какая же из ступеней развития совести возникла раньше всех остальных? Как полагал Гегель, это было художество, именуемое искусством. Но если взять историю, то из неё следует, что первой была философия всё тех же древних греков. В то же время тот же философ Аристотель верил в единого Бога Отца. Более того, задолго до Аристотеля у древних греков был целый Пантеон богов. Причём это были даже не греческие боги. Своих богов греки позаимствовали вместе с письменностью, а также искусством судостроения и торговли у финикийцев, о философии которых никто и слыхом не слыхал. Это означает, что первой ступенью развития совести была религия. Тем более, что религия, по Фрейду, — это младенческая совесть. В патриархальной истории она была господствующей в эпоху средневековья.
Вторая ступень – это художественное искусство. Из той же истории известно, что древние греки достигли вершин искусства в ваянии и зодчестве, а также в литературе, т.е. в поэзии и мифотворчестве. Кроме того, они учредили Олимпийские игры, а также превратили войну в искусство. Что же касается истинной религии, т.е. Любви к Матери, то в отеческой истории о ней – ни слова. Это означает, что она была до этого, но о ней историки не соизволили даже упомянуть. Точнее, её обозвали непонятным словом «язычество», объяснив его как поганую религию и многобожие. Иначе говоря, просто соврали. И всё это вполне соответствует второй ступени развития совести – совести подростков. В истории она известна как эпоха Возрождения.
Третья ступень развития совести – идеология. А это уже юношеская совесть. В истории она прославилась как эпоха Просвещения.
Четвёртая ступень – социология. Маркс и Энгельс считали себя социалистами, т.е. общественниками, потому что они были почти современниками Огюста Конта, основоположника социологии, и в их время понятие социологии ещё не было в ходу, но на самом деле они были социологами и потому, что исследовали общество, т.е. социум, и потому, что вели диалог о нём. Но они имели глупость издать «Манифест коммунистической партии», из-за чего идеологи их считают идеологами коммунистического движения, хотя Энгельс в предисловии к «Манифесту коммунистической партии» написал, что на самом деле они писали манифест социалистической партии.
Как видим, все четыре формы совести возникли последовательно друг за другом и уже поэтому их нельзя считать гранями, которые возникают одновременно.

Четыре

Четыре формы совести – это не случайность. Точно так же и число «четыре» — это не случайное слово. Буквально «четыре» — это «чета и ре», т.е. мать (чета) и ребёнок (ре). У них ведь всего по четыре: четыре руки, четыре ноги, четыре глаза, четыре уха, четыре ноздри… Причём цифра 4 – это изображение стоящей матери с ребёнком на руках. Понятно, что мать – это зрелая форма человека, а ребёнок — младенческая. Но между этими крайностями есть ещё и две переходные формы. Это отрок и юноша.
То же самое мы видим и в других случаях, связанных со временем и развитием. Это и четыре времени суток (день-ночь, утро-вечер), и четыре времени года (лето-зима, весна-осень). А в диалектике только борьба и единство. И всё это – плоды отвлечённого мышления, которым так гордятся идеологи юношеского возраста.
Между тем датский физик-теоретик Нильс Бор в 1927 г. открыл так называемый принцип дополнительности, который является основным в квантовой механике. И как отнеслись к этому открытию наши слуги ныне покойной философии? Аж никак. Они ведь выше всяких там учёных с их убогими открытиями.
А во второй половине ХХ в. в Советском Союзе инженер-механик Лев Кошкин на основе материалистической диалектики создал теорию машины, в которой помимо борьбы, единства и дополнительности между противоположностями имеется ещё и их частичное взаимодействие. Или, как всё же говорят идеологи, но не придают этому должного значения, относительная свобода. И профессору Бауманского училища академику Кошкину это открытие удалось сделать не потому, что его мышление было ещё более отвлечённым, чем у самого отвлечённого идеолога, а как раз потому, что он имел дело с сугубо конкретными железяками, которым не навяжешь то, чего у них нет, и не лишишь того, что им присуще.
Будучи механиком, наш академик не знал, что и «механика», и «машина» – от «маха», а мах – это то, что у человека над подмышкой. Сегодня это всё именуется рукой от кисти до плеча. На самом же деле это – мах, он же — машок. А машина – это заменитель маха. Или, как писал Маркс, его продолжение. В любом случае машина выполняет те же действия, что и мах. Та же летающая машина под названием самолёт может даже махать. Но в самом общем случае, к которому всегда стремятся идеологи, машина выполняет всего два действия. Это тоже открытие философа техники Кошкина, как его величали коллеги, хотя философской степени он не имел. Первое действие – это перемещение. Оно происходит преимущественно в пространстве. Второе действие – это превращение. Оно происходит преимущественно во времени.
Академик Кошкин, как он сам пишет, исследовал сотни технологических процессов, и, в конце концов, пришёл к выводу, что все они включают лишь два указанных выше действия в различных сочетаниях. Ну, и чем это не диалектика? Но где здесь «философы»? А они – в заоблачных высях. Рядом с ныне покойной философией. Стерегут её покой. Вот и пришлось бедному механику обходиться без них.
А потом, или, возможно, параллельно Лев Николаевич заметил, что каждому отношению между перемещением и превращением соответствует определённый вид взаимодействия между орудием и превращаемым предметом. Так, для борьбы между ними свойственно точечное взаимодействие. В переводе на просторечие мы своих врагов воспринимаем в штыки. А в случае единства между перемещением и превращением имеет место объёмное взаимодействие. В народе единство называется любовью, а объёмное взаимодействие – жизнью душа в душу. Там же дополнительность называют взаимопомощью, а частичное взаимодействие – мирным сосуществованием. При дополнительности между инструментом и изделием наблюдается линейное взаимодействие, а при частичном – взаимодействие поверхностью или поверхностное взаимодействие.
Как видим, вся эта диалектика уже давно существует, причём двумя способами: и как форма, т.е. точка, линия, поверхность, объём, и как содержание, т.е. борьба, частичное взаимодействие, дополнительность и единство, которые в народе называются любовью, верой, надеждой и мудростью. И здесь мы опять вернёмся к формам совести.

Великомученицы совести

В современной мужской, а потому ложной религии Любовь, Вера, Надежда и их мать Мудрость – это женщины, которые пострадали за свою христианскую религию. Их якобы убили язычники, а церковь канонизировала. На самом же деле этих дев не случайно четыре. Как раз столько, сколько и форм, т.е. ступеней развития совести. Только любовь, вера, надежда и мудрость – это не ступени развития совести, а ступени развития воли, а воля – это лишь половина совести. Её вторая половина – право. Единство воли и права и есть совесть.
Любовь – это основа религии. Попы утверждают, что вера, но это они — от незнания. Младенцы не верят, потому что им ещё неизвестно, во что и кому верить. А мама – вот она. Она для младенца – и царь, и бог. И как же её не любить? Верят же там, где врут. А где у нас врут и верят с упоением и без оглядки? Ну, например, в театре. Или в романе. И вообще в художестве, которое все привыкли величать искусством. Да, это тоже искусство, но лишь художественное. Строительство тоже искусство, но ощутите разницу между нарисованным домом и построенным. Особенно в ненастье. Вера и враньё свойственны подросткам и художникам. А надежда свойственна юношам и идеологам. Идеологи коммунизма надеются на светлое коммунистическое будущее всего коммунистического человечества. В свою очередь, идеологи капитализма надеются на светлое капиталистическое будущее капиталистического человечества. И не найдётся ни одного идеолога, который бы надеялся на светлое человеческое будущее человеческого человечества. Карл Маркс и Фридрих Энгельс – не в счёт. Они ведь были социологами, т.е. на ступень выше, чем идеологи. А на той ступень уже находится мудрость, присущая только зрелым людям, да и то далеко не всем. Так называемые философы в их счёт не входят. Их наука наук им не позволяет.

Величайшая революция человечества

Да, но как любовь, вера, надежда и мудрость превратились в религиозных великомучениц? Тому была веская причина, но произошло это не сразу. Сначала появились безымянные великомученицы, а потом уже им присвоили и имена.
Причём что удивительно, в Библии о них нет ни слова. В Новом Завете за веру Христову страдают апостолы, т.е. мужчины. И страдают они от поганых язычников, у которых не та религия. А вот от рук Священной Инквизиции уже страдают ведьмы, т.е. женщины, у которых не апостольская религия. Священники утверждают, что это было многобожие, но многобожие мы имеем сегодня. Значит, дело не в многобожии, а в том, что язычество было женской религией. А потом пришёл Сын Бога Отца и заявил о том, что надо переходить в Царство Отца. За это и пострадал. Но его смерть послужила толчком к величайшему перевороту в жизни человечества, который на самом деле был возвратом в Царство Самца, которое до сих пор сохраняется у диких животных. И хотя Царство Отца – это уже не Царство Самца, оно является ещё более диким и жестоким, потому что отцов не останавливает даже угроза уничтожения всего человечества.
Сегодня у слова «ведьма» отрицательный смысл, но его значение – ведающая и потому заведующая и ведущая. А это означает, что на кострах Священной Инквизиции сжигали не злостных колдуний, наводящих порчу на народ, а владык, или как сегодня говорят, властительниц. И уничтожали не ради веры, а ради власти. А якобы конкретные великомученицы были придуманы задним числом для того, чтобы за вымыслом скрыть Истину, т.е. Царство Матери. И уловка удалась. Но это была уже не младенческая уловка. Такое под силу только художникам. А то, что они были в рясах и сутанах, сути не меняет. Реквиемы, похоронные марши, заупокойные мессы, церковное пение – это тоже уже художественное искусство, хотя и применяется в религии. В конце концов, священники – не младенцы, хотя религия и вынуждает их быть таковыми. Точно также и «философы» юны лишь в самом начале своей службы затхлому трупу, который вынуждает их сохранять свой юношеский задор до гробовой доски, чтобы там, в загробном мире, наконец, соединиться с предметом своего поклонения. Как заметили Маркс и Энгельс в «Немецкой идеологии», все идеологи служат своей идее. А человеку никто из них не служит.

Формальное мышление

В так называемой философии основной является формальная логика. Диалектика там тоже есть, но она тоже формальная, и вот почему.
«Форма» с латыни – это «вид» по-русски. Иначе говоря, форма – это то, что видится, а видятся обычно поверхности и внешние очертания. Внутренности не видятся. Это означает, что формальная логика – это поверхностная логика. И она является основной в ложной или мужской философии. Ложные философы, конечно же, с этим будут спорить как диалектики, но ни им, ни их ложной философии это не поможет, потому что помимо формальной логики в их бредовой философии основным также является мышление, а оно формальное, т.е. поверхностное по своей природе.
Мыслителей на Земле – хоть пруд пруди, но как они мыслят, мыслители не знают. Хуже того, они не знают и что такое мысль. А всё потому, что они мыслят, а не знают. Знать – это не мыслить. Знать – это знать, а мыслить – это мыслить. Иначе – мнить. И если мнить и мнить, то получится помнить. Помнил, помнил, — и запомнил. Поэтому мыслители помнят, и помнят что попало, но думают, что знают, и знают знания.
Кстати, думать – это тоже мнить, т.е. мыслить. Но «дума» у болгар – это «слово», из чего следует, что мысль – это слово. И если обратить внимание на «мысль» и «слово», то окажется, что они отличаются только одним слогом. В «слове» есть слог «во», а в «мысли» — «мы». Но значение этих слогов одно и то же. И «во» — это «дева», и «мы» — это «мама». А вот «сл» — это «сила». То есть и слово – это сила девы, и мысль – это сила мамы. Только слово – это глагол, т.е. голоса (гл-гл, голос-голос), а мысль – это внутренний голос. Слово оглашает мысли, а мысли просто голосят у нас в мозгу. Правда, есть и безголосые мысли. Это видения, которые часто именуют образами. В мышлении вообще, а в идеологии особенно чёткости поискать и не найти, потому что слово, которым владеет мышление, по своей природе условное. Вот как условились мыслители, так они его и помнят, и понимают. Но мыслитель мыслителю рознь. И те, кто не участвовал в согласовании слов, понимают их иначе. Казалось бы, вот тут и карты в руки нашим учёным учёных. Дайте учёным научный язык, и наступит всеобщее понимание и согласие. Так ведь нет. Они и сами безъязыкие, и сами не могут договориться друг с другом.

Научный язык

Между тем настоящий научный язык существует точно так же, как существует и та диалектика, которую Кошкин открыл в машине. И существует там же, т.е. у русского народа. Но беда идеологов состоит в том, что они не уважают русский народ, а вместе с ним – и русский язык. Они и свою философию называют по-гречески, и свою формальную логику на греко-латинском, и свои сочинения пересыпают иностранными перлами для пущей важности, а не для уточнения и ясности. У них так принято. Но что в итоге? А в итоге – одни вопросы без ответов и парадоксы без решений. Ну, а чего ещё ждать от воспитанников покойницы?

Парадоксы и вечные вопросы

Свою беспомощность ложные философы выдают за достоинство. Наткнулись на вопрос, на который у них нет ответа, и тут же обзывают его вечным вопросом человечества, который они открыли. Обнаруженный парадокс они тем более считают своим открытием, но уже в мышлении. Там ведь у них нет соперников, следовательно, и никто кроме них не может открывать парадоксы.
К сожалению для этих лжецов, все вечные вопросы вечные лишь потому, что у каждого из них – свой век, хотя некоторые из них даже долговечные. В свою очередь все парадоксы покойницы имеют простые и однозначные решения. Взять тот же вечный вопрос о смысле жизни.
Ленин писал, что абстрактной истины нет, истина всегда конкретна. А Гегель писал, что вопросы надо уметь задавать, иначе может оказаться, что вопрос никуда не годится. Так вот вопрос о смысле жизни никуда не годится, потому что он – абстрактный. Вопрос о смысле какой жизни? Допустим, о жизни вообще. Но жизнь вообще не мыслит. Она живёт. А мыслитель хочет понять, для чего живёт жизнь. И хотя вопрос общий, ответ, тем не менее, требуется конкретный и простой. И он таков. Жизнь живёт для того, чтобы жил человек. Он ведь появился в последнюю очередь. Эт значит, что она родила его и теперь он живёт за счёт всей той жизни, которая возникла до него. Но тогда встаёт вопрос о смысле человеческой жизни, хотя и здесь ответ есть давно. Человек – вершина жизни на Земле, но не её конец. Значит, он должен жить дальше. А для этого он должен плодиться и размножаться. Так и записано в первой главе первой книги Ветхого Завета. А всё, что вокруг этого вопроса намудрили мудрецы, это на их совести.
Теперь о курице и яйце. Что было раньше, курица или яйцо? У мыслителей ответа нет. И виною тому – однобокость пополам с отвлечённостью. Как заметили Маркс и Энгельс, в вопросе о курице и яйце всегда забывают о петухе. А это и есть однобокость. Если же учесть петуха, то яйцо сразу оказывается после курицы, потому что ещё до его появления курица должна встретить петуха. Если же говорить о конкретной курице и о конкретной яйце, то это не вопрос и для детсадовской детворы. Это заметил Ленин. А если вспомнить о том, что яйцо – это не только зародыш будущих курицы или петуха, но и цыплёнок настоящих курицы и петуха, то останется лишь один риторический вопрос: а не глупцы ли наши парадоксальные мыслители?
А вот – чисто формальный парадокс. Его официальное название – «Куча». Вот куча камней или зерна. Если убрать один камень или одно зёрнышко, то будет ли кучей то, что осталось? А если повторить это упражнение, будет ли оставшееся кучей? И сколько камней или зёрен составляют кучу?
Ложные философы в растерянности. Они же совершенно оторваны от жизни, считая это своим достоинством. При этом мозги у них ничуть не лучше и не хуже прочих их современников. А вот их идеология под кличкой философии не позволяет им сообразить, что куча – это объёмное, или как говорят математики, трёхмерное образование. Объём в математике задаётся четырьмя точками, не лежащими в одной плоскости. Это означает, что достаточно четырёх зерен или четырёх камней, чтобы сложить из них пирамидку, т.е. кучку. В то же время и миллионы зёрен или камней можно рассыпать по поверхности тонким слоем, а также выстроить по экватору, до Луны или куда-то ещё в одну линию.
Вот такая она, ныне покойная «философия». Выражаясь словами гениального Ленина, она мертва для всякого движения вперёд. Именно это и хотелось показать и тем самым её и отпеть. Гераклит, Гегель, Маркс, Энгельс, Ленин, Иванов и Кошкин её уже похоронили. А вот о поклонниках мертвечины, т.е. о некрофилах разговор особый.

Некрофилы и прочие избранные народы

Прежде всего, выясним, кто они такие. О них нам известно, что по уровню развития своей совести они находятся на третьей ступени. А там царствует надежда, иначе – ожидание. Того же счастья, например. Но счастье у каждого своё, поэтому оно не может быть для нас подсказкой. А вот ожидание может, если мы будет искать именно тех, кто больше всех и яростней всех ждёт.
Несложно догадаться, что это – идеологи, которые надеются на то, что их идеология, в конце концов, одержит победу. Правда, и идеологий у нас хоть пруд пруди. Тем не менее, у самых настырных современных идеологий – одни и те же творцы.
Самая первая по времени своего возникновения идеология – это религия. И не религия вообще, не абстрактная религия, а конкретный иудаизм конкретного народа. От него пошли христианство и ислам. Христианство – это иудаизм Европы, а ислам – это иудаизм Азии и Африки. Сегодня так не говорят, но это так есть. Нравится арабам или нет, но их Аллах – это иудейский Элох. Христиане тоже признают Единого Бога Израилева, а также Его Сына Царя Иудейского. Иудеи, Его, правда, не признают, но Бога Отца считают исключительно своим Богом. Мало того, они и себя считают избранным народом, т.е. народом, которого Бог выбрал из всех народов Земли как самого достойного для Себя народа. Но достойного для чего?
У современных иудеев есть и второй предмет поклонения, указанный в Торе, т.е. в Ветхом Завете. Это Золотой Телец. А он связан с жаждой наживы, и эта жажда сильнее всех у жидов. Именно так славяне Западной Европы называют иудеев. В России же слово «жид» считается оскорбительным названием еврея. Но на самом деле жиды и евреи – это разные специалисты, т.е. умельцы, а жидовство и еврейство – это разные занятия.
Карл Маркс, сам будучи жидом, о евреях не писал. А о жидовстве написал, что его суть – торгашество. Добавим, и ростовщичество. Ротшильды, Рокфеллеры, Дюпоны, Морганы и т.д. – это жиды, т.е. ростовщики, банкиры, финансовые воротилы. Вот они и являются поклонниками Золотого Тельца, и Бог им здесь – не указ. Им здесь указ – их безграничная жадность, имеющая тот же корень, что и жидовство. И она им указывает на то, что все богатства Земли должны принадлежать избранному народу. В этом направлении жиды и действуют как могут.
Ничуть не лучше евреи, хотя их сфера сугубо духовная. Русское слово «еврей» происходит от греческого слова «иерей», значение которого – «жрец». Жрец тоже жр ёт, поэтому он тоже жадный. Но евреи жадные не до материальной власти, а до духовной. Впрочем, это как сказать. Тора, Каббала, Талмуд – это их произведения и учебники. С их помощью они убеждают иудеев, что те – Богом избранный народ, а прочие народы – это быдло, гои, которые предназначены для истребления и службы иудеям. На этом они, т.е. жиды и евреи, и сошлись, и теперь действуют заодно. Но, как и всякие идеологи, они ошибаются.
Евреи были избранным народом только как евреи, т.е. жрецы, а «жрецы» чуть мягче – это «жильцы». Все, кто ещё не умер, жилец, но так называют живых людей лишь рядом с мертвецами. Мол, этот – жилец, а тот – уже не жилец, хотя, может быть, ещё и не мертвец. И евреев называли жрецами потому, что они были при мертвецах. Строго говоря, и современные так называемые священники – это служители усопших. Но евреи были при царственных мертвецах, которых хоронили в Египте, точнее, в Коптии, а ещё точнее, на Царском Кладбище. Конечно, кладбище, даже царское – это не земля обетованная, поэтому как перестали хоронить цариц в Коптии, так евреи оттуда и ушли. Конечно, не сразу и совсем не с пустыми руками. Кому как не им было знать, где кто и как захоронен? Но на беду к их исходу все обетованные земли уже были заняты. Вот и пошло рассеивание еврейского народа.
Жиды тоже были избраны только как финансисты. Причём первоначально они сосредотачивались в Германии, где добывалось серебро и чеканились талеры, от которых доллары, а также в Испании, куда свозились золото и самоцветы из Южной Америки. Немецкие жиды – это ашкинази, а испанские – сефарды. У немецких жидов – исковерканная немецкая речь под названием идиш, а у испанских – такая же испанская речь под названием ладино.
Копты были избранным народом для строительства коптских пирамид, которые сегодня с подачи французского жида Шампольона именуются египетскими. Это следует из названия этого народа: копты, т.е. копатели копей царей. Они же – христиане. Это означает, что иудаизм появился уже после того, как евреи ушли из Коптии, или как они говорят, из Египта.
В свою очередь, цыгане были избранным народом для осуществления связи Рима с окраинами. Это следует из русского названия этого народа: цыгане, т.е. гонцы, а также из их самоназвания: ромалы, т.е. римляне.
А ещё был государёв народ. Украинцы представителей этого народа называли кацапами, т.е. цапаками или, по-современному, собаками. Англичане их называли догами, т.е. псами, а немцы – догами наоборот, т.е. готами или богами. Отсюда и готическая архитектура, и готический шрифт. Да и сами русские называли себя верными псами отечества. Но, как это и принято у псов, зубы свои они показывали не всегда. Тем не менее, некоторым народам зубастость русского народа не нравилась и не нравится до сих пор. Сегодня это волки в овечьей шкуре, борцы за демократию, либералы и прочие шакалы. Они не перестают точить зубы на русский народ, но кишка тонковата. Да и гены не те. Хотя у некоторых, у тех же англосаксов, гены почти те же, а вот воспитание хромает. Оно какое-то уж слишком жидовское. И еврейское. Иначе говоря, незрелое, а точнее, юношеское.

Москва, 1 января 2018 г.