В последние годы жизни болгарской ясновидящей Ванги с ней жила её племянница, которая однажды спросила у своей тёти разрешения написать о ней книгу. Получив его, она приступила к намеченному делу и эта книга под названием «Ванга» вышла в свет ещё при жизни великой женщины. В ней приведено жизнеописание пророчицы, изобилующее многими примерами её прорицаний. А в конце книги в качестве обобщения племянница написала, что её тётя давала разные пророчества. Некоторые были понятны всем, кто их слышал, некоторые были понятны только тому, кому они предназначались, а некоторые были непонятны никому, возможно, даже и самой Ванге. И там же приводится одно из таких непонятных пророчеств.

После встречи Горбачёва и Рейгана Ванга сказала, что встреча руководителей двух великих мировых держав – это хорошее событие. Тем не менее, это ещё не конец противостоянию людей. Будут ещё и войны, и разрушения, и пожары, и кровопролития. Но однажды придёт восьмой, и он всё подпишет. Так сказала Ванга, но кто этот восьмой и что он подпишет, она не сказала. Да и что может подписать один человек, что было бы способно коренным образом повлиять на судьбу человечества? Договор? Но с кем? Библейский Моисей заключил договор с самим Господом Богом, но толку то?

Баба Ванга оговорилась. Речь была не о подписи, а о записи. Придёт восьмой и всё напишет. Вот что было предсказано через Вангу. Но что значит, всё? И возможно ли всё написать одному? Да и что это может дать всему человечеству?

Всё – это то, что есть. То, чего нет, а также то, что лишь мнится или представляется, предполагается или намечается, сюда не входит. А то, что есть – это истина. Вот её всю и должен написать восьмой. Точнее, не написать, а описать. Описание истины – это знания, причём истинные знания. Вот их и должен написать восьмой. Но кто такой восьмой?

В своё время Ньютон сказал: «Я мог видеть дальше остальных лишь потому, что стоял на плечах гигантов». А восьмой означает, что у него должно быть семь предшественников. Причём эти семеро — не кто попало, а гиганты, т.е. по меньшей мере, известные в науке люди. Причём они не просто прославились своими познаниями, но и их познания связаны между собой. И такая великолепная семёрка в истории имеется.

Первый из семерых гигантов познания – это Гераклит Тёмный из Эфеса. Он был назван Тёмным потому, что его никто из современников не понимал. Второй — это философ Гегель из Берлина, который признался, что нет ни одного положения Гераклита, которого он не принял бы в свою Логику. Третий и четвёртый – это социалисты Маркс и Энгельс. Маркс взял у Гегеля диалектический метод, а Энгельс его описал. Пятый – большевик Ленин. Он уяснил для себя суть диалектики Гегеля, которую упустили Маркс и Энгельс. Архитектор К.А.Иванов превратил метод Гегеля в систему, как и предсказывал сам Гегель, а инженер-механик Л.Н.Кошкин дополнил содержание диалектики Гегеля и марксизма, а также раскрыл её формы. А восьмой – это тот, кто должен собрать их воедино как своих предшественников и учителей и с их помощью пойти дальше по пути познания истины. Но куда дальше?

Метод познания, даже если он развит в систему и формально, и содержательно, знаний не даёт, потому что знания – не в методе. Метод – это лишь путь к знаниям и способ их получения. А сами знания – где-то в другом месте. Но где? В науке? Но там нет метода познания Гегеля или Маркса. Нет его и в философии. А это означает, что там нет и знаний, поскольку без метода познания их не получить. А где же тогда они?

Казалось бы, на этот вопрос однозначно ответить невозможно, а ответ «везде» не годится из-за своей неопределённости. Ответы «Знания у Бога» или «в космическом разуме» тоже никудышние, потому что в этом случае знания человеку недоступны, а метод познания бесполезен. В то же время слово «знание» есть в языке, а это означает, что там же находятся и знания. Но теперь возникает вопрос: а что такое знания? Ответ, как ни странно, всё там же, т.е. в языке, а не где-то ещё. Однако, как утверждают языковеды, на Земле более 6 тысяч живых и мёртвых языков. И как узнать, в каком из них находятся знания? И как узнать, что это действительно настоящие знания?

Очевидно, на эти вопросы и должен ответить восьмой. А, ответив на них, он должен начать отвечать и на вопросы познания. В том числе и на вопрос о том, что есть всё. Наконец, свои ответы он должен описывать в своих книгах и статьях. И всё это — для того, чтобы все знали всё. Но зачем?

Знание – это корень сознания. Нет знаний, нет и сознания, а нет сознания, нет и сознательной деятельности. Возможна ли неосознанная деятельность? Да сколько угодно! Все животные и растения действуют неосознанно. А чем люди лучше? Как заметил немецкий поэт Иоганн Шиллер, любовь и голод правят миром. В переводе на прозу, людьми, как и животными с растениями, движут инстинкты или устремления самосохранения и саморазвития. А высшие устремления – это всего лишь цели и мечты. Жизнь людей, конечно же, целеустремлённая и в какой-то мере даже продуманная, т.е. намеченная, но отнюдь не осознанная, потому что люди не знают, кто они, откуда, куда и зачем. Мнений на этот счёт – видимо-невидимо, но знаний – ничуть. Вот и живут люди мечтой и целеполаганием. С ними и умирают. И живут не по-человечески, и умирают досрочно. А всё потому, что живут неосознанно, не прислушиваются к своему духу и, подавляя его своей или чужой душой, не позволяют ему заботиться о себе.

Слово «знание» есть лишь в славянских языках. Более того, и слово «язык» если лишь у славян, да и то не у всех. У белорусов и украинцев вместо языка — мова, т.е. молва, говор, речь. Но речь есть и у русского народа, причём это самая совершенная славянская речь. Значит, язык – это то, чего нет у неславянских народов. У них же нет и знаний.

«Знания» — от «звания». Знаю – зову, не знаю – кличу или маню, придумывая условные имя или кличку. Но названия безусловны. Назвался груздем – полезай в кузов. А имена и клички – сплошь условные: кличь хоть горшком, но в печь не ставь. Имена и клички – это слова, а слова – это речи. Отсюда и условность речей. А названия – от званий, которые – от зовов, зовы же – от звуков, которые на самом деле зовики. Звуки безусловные, как и зовы, и звания, и названия. Современное языковедение ничего об этом не знает, потому что оно пришло в Россию с Западной Европы как лингвистика, т.е. как словесность, поскольку у западноевропейских народов нет таких слов, как «язык», «звук», «истина», знание», а имена и клички – в речи. Поэтому даже русские лингвисты не различают язык и речь, исследуя и то, и другое как речь. Язык же как таковой и они не изучают. Это означает, что восьмой должен отделить зёрна от плевел, т.е. язык от речи.

Все эти требования может удовлетворить только русский человек. Это значит, что восьмой должен быть русским человеком. И он уже появился. Более того, большинство стоящих перед ним задач он уже решил. Осталась самая важная: донести до людей то, что он знает. А это не только описать и обнародовать все знания истины. Это ещё и научить людей самим получать свои знания, потому что людям чужие знания не нужны. Чужие знания, как и чужое богатство, их унижают и оскорбляют, а свои – возвышают и ублажают. В этой, восьмой книге восьмого – не только человеческие знания, т.е. знания каждого человека, но и путь к ним.

Москва, 10.01.2018 г.